Ностальгия по празднику

Вы знаете, что такое организовать праздник? Нет? Так я вам расскажу. В шестидесятые годы наш городской пляж был знаменит, как в Одессе, – скажем, Дерибассовская. За неделю до праздника Дня физкультурника на пляже, напротив лодочной станции, товарищ Пузик, он же столяр, он же плотник, он же мастер по ремонту лодок, приступал к постройке трибуны. Делал трибуну так, как Страдивари – скрипку.

Это сейчас подгоняют два КАМАЗа – и трибуна готова. А тогда это была ручная работа. Контролировал строительство лично мастер горкоммунхоза по фамилии Меняйло. На протяжении дня на старом трофейном велосипеде он несколько раз приезжал на пляж смотреть, как идет работа. Велосипед был настолько старый, разбитый, что старьевщики его подбирали и отвозили на базу “Вторчермета”. Думали, что он ничейный. Но Меняйло при пропаже своего транспорта не огорчался и шел пешком на базу, а возвращался на велосипеде.

Вам сейчас покажут настоящий боевой самолет? Нет. А тогда – даже два. Прямо на пляж доставляли МИГ-15 на тягачах, как на блюдечке с голубой каемкой. Хочешь – смотри, садись в кабину, трогай штурвал.

Скажите, вы были в Одессе на Привозе? Так Привоз – это ничто по сравнению с сельхозярмаркой на пляже во время праздника. Это даже не Ганновер.

Вас сегодня угостят на ярмарке? А тогда это было закономерностью. Угощали всем, что Бог и природа дали местным колхозам. Стоит тебе обратить свой взгляд на какой-то фрукт – и тут же тебе его предлагают. Фантастика!

А морской песок с ракушками не привозили из Одессы? Привозили. Сейчас его даже из Пятигорки не привезут. Скажут: “Нет бензина”. А тогда был.

Да, тогда было все. Даже сберегательные книжки, а на них даже кое-какие сбережения. Но мы этого не замечали. Потому что нам этого хватало. На весь город был Беляев, Иванишин и тридцать милиционеров. И их тогда хватало.

Скажите, в то время воровали канализационные люки? Нет. Потому что государство у себя не возьмет. А сейчас сами у себя воруем.

В день праздника, после обеда, на пляж сходились жители города. Вот медленно вдоль берега реки идет красавец, боевой офицер, капитан второго ранга Фридрих Бунин с не менее очаровательной, утонченной красавицей Полиной. Его грудь украшают ордена и медали. Именной морской кортик, поблескивая в лучах солнца, слегка оттягивает ремень. Навстречу – вечный холостяк, бухгалтер смешторга Канер.

– Фридрих, что сегодня у нас в программе?

– Распродажа самолетов.

– И что? Ты уже выбрал?

– Нет. Жду подводную лодку, – съязвил Бунин.

В разговор вмешивается только что подошедший Гершенгорин. Заговорщицки понизив голос и несколько раз оглянувшись, тихо говорит:

– Я не знаю, о чем вы говорите, но ехать надо. Сейчас все едут.

– Куда ты поедешь со своей гулей на шее. Там надо работать, а ты, кроме как собирать пустые бутылки, ничего не умеешь, – ответил Бунин.

– А все-таки, что сегодня в программе? – повторил свой вопрос Канер. – Пойду к Мееру, он все знает.

Меер был большой человек. С его маленькой еврейской “хатки”, расположенной на берегу реки, была видна Лысая Гора. Бердичевляне называли его “адмиралом”. Может, за то, что он был начальником лодочной станции, а может, за то, что носил белый костюм и морскую фуражку. Но если в Бердичеве есть лодки, так почему не может быть адмирала. В других городах есть, а в Бердичеве нет? Так не может быть.

Меер никогда не расставался с вороной, сидевшей на его левом плече. На все блестящее она бросалась, как собака на кошку. Свою добычу обязательно приносила Мееру. Приносила монеты, кольца, часы. Когда отдыхающие раздевались, то обязательно осматривались по сторонам: нет ли поблизости проклятой вороны. Со стороны это выглядело, как ритуал.

Солнце медленно садилось за горизонт. Его ласковые лучи последний раз окунулись в теплые воды Гнилопяти. Меер со своей неразлучной вороной стоял лицом к трибуне, где Бунин открывал праздник.

А программа праздника была, как говорили в Бердичеве, пальчики оближешь. Вот возле открытого плавательного бассейна на десятиметровом трамплине Арнольд Говорков. Поклонники и поклонницы его любили.

– К-и-р-а! К-и-р-а! – кричали с берега. – Ласточку давай, давай ласточку!

Сделав приличную выдержку, Арнольд стает на доску трамплина, замирает и, легко оттолкнувшись, взмывает в небо ласточкой. Полет длится секунды. Но какие секунды! Такому полету мог позавидовать сам Гагарин. Но Гагарин не знал Говоркова, а Говорков видел Гагарина по телевизору.

– А я бы прыгнул лучше, – сказал однорукий Бродский. – Жаль, руку на фронте оставил.

– И кто это говорит, что он был на фронте? – заметил Хаим Нантель. – Вчера в “Голубом Дунае” ты рассказывал, что это тебя так на фронт тянули. Даже руку оторвали. “Инвалид”.

Как не удивительно, но в те годы в Бердичеве процветал такой вид спорта как водное поло. А Борис Патис, Евгений Базальчук, Борис Бельфер, Александр Веприк входили в сборную области. Посмотреть на их игру приходил весь город. Ах, как они играли! Вы видели на море тайфун? Так это они. Когда им в руки попадал мяч, противники ныряли поглубже, а вратарь выпрыгивал на штангу. Это были орлы. Вы и сегодня посмотрите на руки Веприка. У него не ладони, а ласты.

А в тени, под кронами деревьев, лучшая теннисистка города Светлана Бельфер с Колей Рабиновичем самодельными ракетками показывают игру сезона.

И когда солнце, насмотревшись на праздник, начало медленно прятаться за горизонт, со стороны Лысой Горы выплыли лодки с зажженными факелами. Сначала одна, затем другая… Их становилось все больше и больше. Может, пятьдесят, а может, сто. В небе заиграли лучи прожекторов, вспыхнули миллионами искр ракеты.

Праздник продолжался. Трубач Анатолий Сандал, аккордеонист Дусик Пасечник, Лева-гитарист лабали джаз, веселили народ до утра.

… Вот так в те уже далекие шестидесятые праздновали бердичевляне. В последнее время я вспоминаю об этом все чаще и чаще. Что это? Ностальгия по моей далекой юности? Наверное.