Марк Дербаремдикер. Живое повествование

В мережі Інтернет існує англомовний веб-сайт, присвячений, як і наш сайт, лише одній темі – історії Бердичева. Це ресурс The Berdichev Revival (http://www.berdichev.org/). Матеріали, розміщені на цьому сайті, цікаві за змістом і подекуди просто унікальні – як в історичному, так і в культурному контексті. Серед них – стаття про відомого уродженця Бердичева Марка Львовича Дербаремдікера (1920-2007).

Марк Дербаремдікер – прямий нащадок одного з двох єврейських святих, могили яких знаходяться у Бердичеві – цадика Леві Іцхака Бердичівського. Вихований у єврейських релігійних та побутових традиціях, Марк Львович майже усе життя не мав змоги слідувати своїй культурі, намагаючись не асимілювати, не втратити свою національну ідентичність. Народившись та провівши молодість у Бердичеві, після німецько-радянської війни він не повернувся до нашого міста – масове знищення євреїв у 1941 році поставило крапку на єврейському майбутньому цього центральноукраїнського містечка, яке впродовж віків мало потужну єврейську громаду.

Стаття, опублікована на сайті Berdichev Revival, фактично є спогадами Марка Дербаремдікера про власну родину та її життя впродовж майже століття. Це цінний документ епохи, в якому розповідь простого радянського єврея розкриває читачам історію перетворення єврейського Бердичева у звичайне українське місто, в якому нині фактично зник дух корінного єврейства.

Інтерв’ю-розповідь у 2002 році записана Елла Орликова в рамках проекту Centropa (Інститут Centropa – це інститут вивчення історії єврейського народу зі штаб-квартирою у Відні). Вірогідно, існує оригінальний російськомовний варіант цієї розповіді. Але віднайти його поки що не вдалось. Тому цей текст я переклав на російську мову, щоб наш читач міг ознайомитись із цікавою, живою історією, яка стосується Бердичева (зауваження до перекладу вітаються). У представленому перекладі збережено всі пояснення інтерв’юера та примітки редактора. За необхідності додано власні примітки.

Отож, приємного ознайомлення!

Анатолій Горобчук.

---

Марк Дербаремдикер

(Живое повествование)

Предоставлено: Centropa.

Киев (Украина), интервьюер: Элла Орликова, дата собеседования: май 2002 г.

Я родился в семье, которая была непосредственно связана с Леви-Ицхаком, Бердичевским цадиком. Могила цадика по-прежнему находится в Бердичеве и является местом паломничества паломников со всего мира.

По некоторым данным, Леви-Ицхак родился в 1740 году. Сначала он был раввином в различных еврейских общинах. Он жил в Бердичеве с 1780-х годов и был одним из знаменитых священников-хасидов[1]. Он относился к единым евреям с любовью, и это до сих пор хорошо помнят в еврейских общинах. Леви-Ицхак говорил на идише и произносил свои молитвы и обращался к Богу на этом языке [традиционно к Богу обращались на иврите]. Однако простые евреи лучше понимали молитвы на идиш. Известна его молитва Тойре Тсу, в которой он молился Богу о помощи своим евреям. Есть также песни, написанные Леви-Ицхаком, такие как Мейерке, майн цзун [Мейерке, мой сын, колыбельная на идише].

Происхождение моего имени также восходит к нему. В 1804 году, во время правления Александра I, чиновники издали указ об именах евреев. Когда клерк пришел в дом Леви-Ицхака, последний читал свою молитву shmoy yisrey [shma yisrael] – Слушайте, Израиль, – и не мог прекратить молиться. Но клерк продолжал спрашивать: “Скажи мне фамилию, которую ты хочешь для себя”. Когда молитва закончилась, цадик сказал на идиш – “merakhemdiker got, vos vil fun mir?”. А это значит: “Милосердный Господь, чего он от меня хочет?”. И клерк сказал: “Что? Дербаремдикер?” и записал его в свой список. У Леви-Ицхака было три сына и две дочери. Наследники его старшего сына, Мейера, остались в Бердичеве, а остальная часть его семьи переехала в другие города. У меня нет информации о них. Цадик умер в 1809 году. С тех пор в нашей семье не было раввинов.

Бердичев был особым городом даже в пределах черты оседлости [см. Еврейская черта оседлости][2]. Этот город упоминается почти во всех анекдотах о евреях, и по понятным причинам. В Бердичеве была очень сильная еврейская община. В 1897 году еврейское население составляло 57 000 человек, что составляло около 90% населения. Наши люди не только использовали язык идиш и культуру, мы жили в еврейской культурной среде. Жизнь города была основана на идиш. Этот язык можно было услышать повсюду: дома, на улицах, и все уличные знаки были на идише. Остальная часть населения – русские, украинцы и поляки – должны были приспособиться к этому образу жизни. Все они свободно говорили на идиш и могли петь еврейские песни. Все магазины и магазины были закрыты в пятницу. В субботу украинские мальчики и девочки приезжали в еврейские семьи, чтобы зажечь керосиновые лампы и служить за столом. На восьмой день после его рождения нужно было обрезать мальчика. Когда мальчику исполнялось четыре года, его отдавали в хедер, где он получал учителя – меламеда – для изучения алфавита, молитв и интерпретации Торы.

В субботу все люди шли в синагогу. Самой известной синагогой была Der berditsever ruvkloyz. Клойз означает синагогу. Была очень причудливая старая синагога, Di alte filts. Город состоял из двух частей – Старого города и Нового города. Эти две части были очень разными. В Новом городе здания были высокими – два или три этажа. Там жили местные “аристократы” и люди с администрации. Руководители общины также встречались в этой части города. Община была настолько сильной, что даже во время Гражданской войны[3] в городе не было погромов[4]. Самозащита была хорошо организована и сильна: мясники с ножами и кузнецы с кувалдами выходили на улицу и представили реальную угрозу для бандитов. В настоящее время в Бердичеве осталось очень мало евреев. Большинство из них были уничтожены во время Холокоста, а оставшиеся в живых переехали в Израиль, США или Германию.

Я хорошо помню своего прадеда, отца моего отца, родившегося в 1830 году. Его звали Йойл Дербаремдикер, и он жил в Старом городе. Он был маленьким тощим стариком с тонкой рыжей бородой. На нем было черное пальто и большая черная шляпа. Он всегда улыбался, обнажая свой беззубый рот, гладил меня и угощал яблоками из своего большого сада. Мне рассказывали, что мой прадед был купцом и успешным бизнесменом. Он был очень религиозным человеком. Он строго соблюдал все еврейские традиции и правила. В то время, когда я его запомнил, он больше не ходил в синагогу, но постоянно молился дома. Он умер в возрасте 103 лет в 1933 году, когда мне было 13 лет.

Мой дед, отец моего отца, родился в 1859 году. Он тоже был купцом, но не столь успешным, как его отец. Он умер от испанского гриппа в 1919 году, до моего рождения. Тысячи людей погибли во время этой эпидемии. Имя моего деда было Мордко Дербаремдикер, и меня назвали в его честь.

Мать моего отца – я не помню ее имени – родилась в 1869 году. У нее было семь детей: Лазарю, самому старшему, было 11 лет, а Захар, младший, был еще ребенком, когда их мать умерла от холеры в 1896 году в возрасте 27 лет. Мой дед больше не женился, и родственники помогли ему воспитать детей. Все дети получили еврейское образование, обучались в хедере и получали начальное образование. Мой дед, однако, не мог обеспечить их дальнейшего обучения.

Семьи моих дедушек и бабушек были религиозными. Они строго соблюдали все еврейские традиции. В пятницу моя бабушка зажигала свечи, и семья собиралась за столом, который был накрыт белой скатертью. В пятницу днем моя бабушка делала куриный бульон в керамических горшках. Холант – это блюдо из бобов, картофеля и мяса. Горшки оставались в духовке, и таким образом, пища оставалась теплой до субботы, когда работать было запрещено. Семья строго соблюдала кашрут (кашрут — система ритуальных правил, определяющих соответствие чего-либо требованиям Галахи, еврейского Закона – прим. А.Г.). У моей бабушки были разные блюда из молочных и мясных продуктов, и дети познавали эту традицию с раннего возраста.

Мои дедушки и бабушки еженедельно ходили в синагогу. Мой дед носил кипу дома и шляпу на улице. Моя бабушка носила платок и длинные черные платья в любое время года. В Хануку (Ханука — еврейский праздник, установлен во II веке до н. э. в память об очищении Храма, освящении жертвенника и возобновлении храмовой службы Маккавеями – прим. А.Г.) они зажигали в ханукии по одной свече в день. Мой отец также любил Хануку, потому что дети получали деньги – Chanukkah gelt. У моего отца были самые теплые воспоминания о Песахе (центральный иудейский праздник в память об Исходе из Египта – прим. А.Г.). Дом должен был быть чистым, и все дети принимали участие в процессе уборки. Они убирали и сжигали весь мусор, даже хлебные крошки. Была пекарня, которой управляла синагога, и мои бабушки и дедушки приносили оттуда мацу. Семья была большой, и они обычно покупали несколько свертков. Затем бабушка и ее дочери готовили фаршированную рыбу, куриный бульон с пельменями из мацы и фаршированные куриные шейки. Моя бабушка старалась сделать этот праздник великолепным событием, запоминающимся надолго.

Злата, старшая сестра моего отца, родившаяся в 1883 году, жила в Бердичеве и была домохозяйкой. Во время войны она вместе со своими детьми эвакуировалась в Сталинабад [в настоящее время город Душанбе]. Она умерла в Бердичеве в 1970 году. В конце 1970-х годов ее семья эмигрировала в Израиль. У нее было четверо детей: двое сыновей и две дочери. Абрам, ее младший сын, все еще жив. Остальные ее дети умерли в Израиле.

Лазарь, старший брат моего отца, родился в 1885 году. Он был шорником. В 1920-х годах он переехал в Ленинград со своей семьей. Все его дети получили высшее образование: Ася, 1912 года рождения, инженер, уже умерла. Абрам, 1915 года рождения, экономист, проживает в Ростове-на-Дону. Фрида, 1920 года рождения, экономист, а Хая, родившаяся в 1928 году, дантист. Сейчас они живут в Нью-Йорке. Лазарь умер в 1943 году во время блокады Ленинграда[5].

Сестра моего отца Хасия, родившаяся в 1890 году, умерла от болезни в Бердичеве в 1911 году. Его другая сестра Милка, родившаяся в 1892 году, умерла во время голода[6] в 1932 году, пытаясь спасти своих четырех детей от голодной смерти, отдавая им последний кусок хлеба. Ее две девочки, Клара и Хония, были отправлены в приют – ее муж, который был жестянщиком, не мог их содержать, и ее мальчик Лева также исчез в то время. Элька, самая младшая дочь, и ее отец погибли в 1941 году, когда немцы оккупировали Бердичев.

Фейга, самая младшая из сестер моего отца, родившаяся в 1893 году, переехала в Биробиджан[7] со своей семьей в 1932 году. Жизнь там была тяжелой и невыносимой. В 1942 году, когда Злата была в эвакуации в Сталинабаде, семья Фейги переехала к ней. Ее старший сын Гриша погиб на фронте, а второй сын Матвей, родившийся в 1928 году, и ее две дочери, Асия и Шифра, уехали в Израиль в 1989 году. Там умерла Шифра. Фейга умерла в Душанбе в 1969 году. Я переписываюсь со всеми моими родственниками в Израиле.

Мой отец Леви-Ицхак был назван в честь своего знаменитого прадеда. Он родился в 1887 году. До русской революции [1917][8] он работал клерком в магазине. Во время Первой мировой войны он служил в царской армии как вольнонаемный в Киеве. Он научился говорить и писать по-русски. После ухода из армии стал мастером. После революции мой отец сменил много профессий, чтобы обеспечить семью. Я помню, что он в одно время был мыловаром. Он работал на нашей кухне, где у него был большой котел для мыла. Он покупал говяжий жир и все необходимые ингредиенты, смешивал их и долго варил, перемешивая смесь с помощью палок. Затем он выливал смесь в особые формы. В этом процессе участвовала вся семья. Конечно, запах был ужасный, но мы привыкли к этому.

В 1928 году НЭП[9] подошел к концу, и мой отец пошел работать в магазин. В одно время он даже был управляющим магазина, поскольку был более образованным, чем другие. Советская власть боролась с религией[10] и объявила субботу рабочим днем. Мой отец не любил спорить. Он пошел на работу в субботу, но ничего не делал в этот день. Всю оставшуюся жизнь мой отец занимался производством мыла и соды. Он был добрым, мудрым и внимательным человеком. Вечером он читал семье книги и газеты на идиш. У меня все еще есть газетные вырезки за 1897-1898 гг. Они, безусловно, имеют историческую ценность. Когда в Киеве откроется еврейский центр, я передам их туда. Моя мать всегда была самым внимательным слушателем моего отца.

Моя мать родом из семьи Квенцель – очень уважаемой семьи в Бердичеве. Ее отец Ойзер Квенцель родился в 1860 году. Ему принадлежал керосиновый магазин. К сожалению, я никогда не встречал своего деда. Он и его жена Энтель умерли от испанского гриппа в 1919 году. Но я хорошо помню брата своего деда – Мейера. Он был моим первым учителем идиш. Мейер преподавал идиш многим мальчикам в Бердичеве. Он умер в конце 1930-х годов. Его дочь Эти проживала в Москве и тоже давно умерла.

Имя моей матери было Перл (в переводе на русский – Жемчужина – прим. А.Г.). Она родилась в 1890 году и получила хорошее домашнее образование, как и многие девушки в Бердичеве. Ее научили читать и писать на идиш, заниматься домашним хозяйством и встречать субботу в соответствии со всеми правилами: убирать квартиру, готовить халу в пятницу, зажигать субботние свечи, быть верной женой и готовить еврейскую еду.

Я не знаю, были ли у моей матери какие-либо братья или сестры. Мои отец и мать познакомились друг с другом в 1911 году. В какой-то еврейский праздник их мамы встретились в синагоге, обсудили этот вопрос с другими родственниками и договорились, что молодые люди должны встретиться друг с другом. Они полюбили друг друга и женились в 1912 году. У них была настоящая еврейская свадьба с хупой (chuppah – навес, под которым еврейская пара стоит во время их свадебной церемонии – прим. А.Г.), кучей родственников в качестве гостей, а также веселыми песнями и танцами, freilakh (веселые песни под аккомпанемент – прим. А.Г.).

Мой старший брат Абрам родился в 1913 году. Учился в хедере, а затем, после революции, в украинской школе в течение нескольких лет. Он учился восемь лет и поступил в еврейский техникум. Он очень хорошо учился. До войны окончил физико-математический факультет Педагогического института Бердичева. Затем он был призван в армию и был на фронте во время войны. После войны Абрам решил сменить профессию и поступил в Академию сельского хозяйства. Он стал специалистом в области электрификации сельскохозяйственного сектора. Много лет работал в Львове. В 1947 году он женился на своей ученице Фани, тоже еврейке, конечно. Через год родился их сын Эдуард. Они прекрасная семья. Они эмигрировали в США и теперь живут в Нью-Йорке. Фаня умерла в 1987 году. Мой брат – пенсионер, а Эдуард – программист.

Мой младший брат Йонто, или Ян, последовал за ними в Нью-Йорк в 1990-х годах. Йонто родился в 1923 году. Он окончил школу до войны и был призван в армию. Он служил вольнонаемным во время войны. Слава богу, он выжил и вернулся. Учился в Киевском институте легкой промышленности и стал хорошим преподавателем. Сейчас он живет в Нью-Йорке со своей семьей. Его сын Петр, 1956 года рождения, стал бизнесменом, а его внук Игорь работает в банке. Оба моих брата активные члены еврейской общины в Нью-Йорке; они живут еврейской жизнью. Они пропагандируют еврейскую культуру и идиш. Мы пишем друг другу, и они часто звонят мне по телефону. Мы были очень близки на протяжении всей нашей жизни.

Я родился в Бердичеве 9 июля 1920 года. Мое еврейское имя Мордке-Ойзер Леви-Исаакович. Руководство еврейской общины выдало мне свидетельство о рождении на двух языках: на идиш и на иврите. Мой день рождения также указывается как по еврейскому, так и по современному календарю. Я родился через несколько дней после того, как Красная Армия вошла в Бердичев и объявила советскую власть. Гражданская война для Бердичева закончилась. Мой отец сказал мне, что большевики начали с расстрела десяти самых богатых евреев в городе – не потому, что они были евреями, а потому, что они были богачами.

Дом, в котором я родился, был расположен на Качановке между Старым и Новым городом на холмистом берегу реки Гнилопять. Однако я долго там не жил. Дом был поврежден во время Гражданской войны – когда город занимали красные[11] и зеленые[12] много раз подряд – и нашей семье пришлось переехать в другой дом на углу Золотого переулка и Качановской улицы. Мы жили в квартире, которая раньше принадлежала Менделе Мойхер Сфориму[13], знаменитому еврейскому писателю. Позже Золотой переулок был переименован на переулок имени Менделе Мойхер Сфорима.

Дом был расположен у подножия холма; поэтому он имел два этажа: один этаж с улицы и один этаж со стороны двора. Мы жили на втором этаже. У нас было две большие комнаты и большая кухня, которая также служила магазином моему отцу. В комнатах у нас была антикварная мебель – резные шкафы и т.д. У моих родителей была большая никелированная кровать, которая была их свадебным подарком. Мама выпекала хлеб каждый понедельник и холант для субботы в четверг. Это было трудное время, и мама не всегда могла позволить себе приготовить праздничный субботний ужин. Иногда у нас были только картофель и селедка, но кашрут строго соблюдался. Посуда для молочных продуктов были на отдельной полке. Перед Песахом мама доставала специальную посуду из коробки и тщательно убирала квартиру. Мама говорила только на идиш. Когда женщины из близлежащих деревень приносили продукты, мама с трудом общалась с ними на украинском языке.

В возрасте четырех лет я отправился в хедер, как и многие другие мальчики в Бердичеве. Я учился там до семи лет. Нас в хедере было около 20 человек. Мы сидели за длинным столом и по очереди подходили к учителю [ребе], чтобы читать молитвы. Ребе было позволено наказывать непослушных мальчиков или тех, кто плохо читал. Я не помню, чтобы меня наказывали, поэтому я полагаю, я вел себя хорошо и хорошо учился. Имя ребе было Ицык Галицкий, и он был стар. Его дочь была медсестрой. Во время перерыва мы играли в игры в коридоре, а летом мы играли на улице. Мой младший брат Йонтох тоже отправился в хедер.

В 1922 году власти начали активную кампанию против религии – любая религия называлась обскурантизмом. Кампания достигла Бердичева через несколько лет после того, как я окончил хедер. Наш хедер был закрыт, прежде чем мой брат смог закончить его. В возрасте семи лет я пошел в еврейскую среднюю школу. В 1922 году власти решили открыть школы для национальных меньшинств. Евреи также считались принадлежащими к национальному меньшинству. В Бердичеве было пять-шесть еврейских школ. Моя школа была названа Grinike Boymelakh – зеленым саженцем. Учеба проходила на идиш, но отдельных предметов, связанных с еврейской историей и традициями, не было.

Я помню свою первую учительницу Фаню Абрамовну Рабинович. Она была еврейкой. Она научила нас арифметике и стихам о Ленине на идиш. Мы все стали пионерами, но я не был активистом. Мой отец считал, что нельзя жить в конфликте с властью, но дома мы могли вести свой собственный образ жизни, соблюдая наши правила и традиции. В школе были небольшие группы детей, которые посещали дома учеников, чтобы увидеть, как они отмечали Песах или ели мацу, а затем обсуждали это на собраниях. Но эти “инспекторы” и те, кто были “осмотрены”, наслаждались едой всей еврейской пищи! У нас были занятия в субботу, но мы пытались оставить ручки и учебники дома, и поэтому мы действительно ничего не делали в классе. Мы были как марраны (примечание редактора: евреи в средневековой Испании, которые были вынуждены принять христианство, но тайно придерживались иудаизма). Мы были такими: мы были первопроходцами в школе, и дома мы следовали правилам иудаизма.

В 1933 году мне исполнилось 13 лет, что означает, что еврейский мальчик достиг совершеннолетия – бар-мицвы. Мои родители наняли для меня ребе, чтобы проверить знание Торы и Талмуда. Я ответил на все вопросы, выученные из статей Торы, сдал экзамен перед ребе и моими родственниками и стал взрослым. Все это держалось в секрете. Если бы кто-нибудь узнал, то у моих родителей были бы проблемы. Так или иначе, у них была трудная жизнь. Мой отец искал работу, чтобы обеспечить нас. Он ездил по небольшим городкам и однажды летом 1927 года взял меня с собой. Мы отправились в Погребище (ныне город в соседней Винницкой области – прим. А.Г.). У моего отца было мыло. Мы отправились туда на поезде, а затем на телеге переехали по мосту через реку Рось. Я проснулся, когда мы были посреди реки и очень испугался. Это была моя первая поездка. Позже мой отец устроился в магазин. Мама также нашла работу в магазине, но она часто брала работу домой, поскольку у нее была швейная машинка.

Я хорошо помню начало 1930-х годов, период коллективизации[14] и голод. Мы видели мертвых на улицах. Многие евреи в Бердичеве умирали от голода. У нас были благотворительные обеды в школе, и было очень радостно увидеть кусок капусты в супе, который у нас был. Учителя были так же голодны, как и их ученики. Многие переехали в более крупные города, в которых было лучше снабжение. Оттуда они отправляли посылки с хлебом или сухарями. Когда посылки приходили, хлеб внутри был уже покрыт плесенью, но мы съедали его с удовольствием. Мой отец и старший брат работали, и нам это очень помогало. Они получали хлебные карточки.

Мои родители все еще ходили в синагогу. Мой отец ездил туда каждую субботу, и моя мама отправлялась на выходные. В Йом-Кипур все постились. Нам, детям, было разрешено принимать пищу после 3 часов. В Качановке была одна синагога. Там был один служащий, горбун. Я слышал позже, что когда пришли немцы, они безжалостно убили его на пороге синагоги. Все синагоги были закрыты [в 1920 году в Бердичеве было более 100 синагог].

В бывшей Хоральной синагоге разместился еврейский клуб полиграфических работников. Он назывался “Epikoyres”, что означает “еретик” – не могло быть другого названия для этого клуба. В этом клубе была библиотека. Я помню собрание “Чистка партии” в этой библиотеке [примечание редактора: В 1930 году Коммунистическая партия решила избавиться от каких-либо сомнительных членов, и было проведено много собраний, чтобы осудить недостойных членов]. Я помню, что один еврей должен был отчитываться перед своими товарищами. Они спросили его: “Кто такой Сталин?”, И он сказал: “Он – глава Советской власти”. Это было трагично и комично в одно и то же время.

Мы подписались на все еврейские газеты и журналы, на которые было возможно. Мы также посещали литературный клуб в городской библиотеке, который возглавлял поэт Моше Гельмонт. Там были преподаватели и редакционная коллегия, а также любители всех возрастов. Вевик, брат Шолом Алейхема[15], также участвовал в работе этого клуба. Он изготавливал перчатки. При помощи Гельмонта он написал и опубликовал книгу под названием “Мой брат Шолом-Алейхем”. Еврейская региональная газета публиковала работы членов клуба. Там же было опубликовано мое стихотворение на идиш. Позднее оно было переведено на украинский язык и опубликовано в местной газете.

В то время мы все писали, но это было только в подростковом возрасте, после чего я не занимался этим. Мой друг Шмуэль Айзенварг был самым талантливым среди нас. Он погиб на подводной лодке в 1943 году. В 1985 году его стихи были опубликованы в “Leaderkrantz”, посвященной покойным еврейским поэтам. Эта книга была издана Московским издательством “Советский писатель”. В нашей библиотеке было много книг на идиш, в том числе переводы мировой классики: Шекспир, Сервантес, Гете и т.д. Я читал “Преступление и наказание” Достоевского[16] и “Отверженные” Виктора Гюго на идиш. Я очень любил литературу, но мои родители поняли, что литература в это тяжелое время была похожа на политику, а они старались держаться подальше от любой политики.

Мой отец рекомендовал мне учиться, чтобы стать инженером. Мой русский и украинский были бедны, и я начал изучать эти языки в 15 лет. У нас был Пушкин[17] на русском и Шевченко[18] на украинском языке. Я выучил их стихи наизусть и записал их. Это очень помогло. Я преуспел в математике, физике и химии. Я много учился и закончил 9-й и 10-й классы за один год. Мне пришлось спешить с учебой, чтобы начать помогать отцу. В 1936 году я прибыл в Киев и поступил на химический факультет Института кожевенной промышленности. Мне нравилась химия. Мой отец был мыловаром, почти химиком, если можно так сказать. Он мог изготовить многие химические материалы, такие как лак для обуви, газированную соду и т.д. Почти все мои сокурсники были евреями. Возможно, было лишь три студента, которые не были евреями. Директор и декан были также евреями, а также много лекторов. Так было и во многих других учебных заведениях. Это было потому, что раньше евреям не разрешалось учиться [см. Пятипроцентную квоту][19].

В 1920-е годы мы первыми пошли в школы, а затем продолжили обучение. Я был отличным учеником; мы все старались сделать все возможное. Я стал комсомольцем[20], когда был студентом 2-го или 3-го курса. Однако во время войны я потерял членский билет комсомольца и никогда не восстанавливал его. Я также пытался не стать членом партии, и не из-за моих политических взглядов, а потому, что меня это не интересовало. Я жил в общежитии по ул. Гурвица, 32, на сегодня Большая Житомирская. На Печерске строилось здание нашего института. Мы ездили на стройку. Мы проводили там свои исследования, когда учились на втором курсе. Химические лаборатории находились на первом и втором этажах в новом здании, и наше общежитие находилось на третьем и четвертом этажах. Я жил там до 1939 года. Затем нам пришлось переехать в другое общежитие на Владимирской горке, так как наши этажи должны были занять другие официальные учреждения.

В комнате нас было шестеро. Они были разными людьми. Одним из них был Гейфман, еврей; его дядя работал в еврейской газете. Два или три других жильца были украинцами. Мы были в дружеских отношениях. Мы получали стипендию, но ее хватало ненадолго, и мы либо голодали, либо одалживали стакан чая и овощной салат, чтобы прожить до дня выплаты. Мои родители не могли поддерживать меня. Когда я навестил их, мама дала мне немного еды, чтобы взять с собой. Она растопила масло и мед и смешала их. Я не мог придерживаться еврейских традиций. Моя мать приготовила кошерную пищу, но то, что мы ели в нашей столовой, не было кошерной пищей. У нас не было выбора. Мы в детстве никогда не ели свинину, и, хотя я не следил за кашрутом, я не ел свинину. Я помню, что власти планировали закрыть две синагоги на Подоле[21], в Киеве, до войны. Они собирали подписи среди студентов. Они не получили моей подписи. В Киеве я все еще читал книги на идиш и покупал газеты. Перед войной был еврейский театр в Киеве. Я смотрел все выступления. Я помню, когда на гастролях находился московский театр “ГОСЕТ” [ГОСударственный Еврейский Театр] под руководством Михоэлса[22]. Я все еще помню впечатление от его представления – никогда больше я не видел такого великолепного короля Лира!

Закончил учебу в институте в 1941 году. 20 июня я защитился. Я собирался получить направление на кожевенный завод в Бердичеве, но 22 июня началась Великая Отечественная война[23]. Мы слышали взрывы ночью, и мы не понимали, что происходит. Мы отправились на Владимирскую горку, а затем на Крещатик (главная улица в Киеве), и мы до сих пор ничего не знали, пока не услышали 12-часовое объявление по радио. Я знал, что в последнее время ситуация была тревожной. Но мы думали, что мы дружим с Германией после пакта Молотова-Риббентропа[24], подписанного в 1939 году.

Ситуация в городе изменилась до неузнаваемости. Через несколько дней нас вызвали для строительства защитных сооружений. Довольно многие были призваны в армию прямо со строительной площадки. Из-за плохого зрения я не был призван в армию. Мы работали на рытье противотанковых рвов. Мы встретили молодых людей, бежавших из Польши, которые рассказывали нам об отношении немцев к евреям. Никто не знал, как будет развиваться ситуация. Я не думаю, что немцы поняли, до какого общественного мнения приведут их поступки. Поэтому Бабий Яр[25] и трагедия в Бердичеве стали началом трагедии, к которой они стремились. Возможно, мир не увидел бы Аушвица или газовых камер, если бы была решительная реакция мирового сообщества на начало войны.

В институте я получил направление[26] в Курск. Это дало мне возможность покинуть Киев. Мои родители покинули Бердичева 6 июля – за день до прибытия туда немецкой армии. Семьи, которые уходили, клали свой багаж на конную телегу и шли на станцию Мироновка. Они пытались попасть на поезд, но он был настолько переполнен, что им удалось только маму посадить в поезд. Мой отец и мой младший брат остались в Мироновке. Я все еще участвовал в рытье противотанковых рвов. Однажды мы проснулись ночью, и кто-то сказал: “Бегите отсюда, немцы приближаются. Идите в Киев”. Мы шли в Киев пешком. Я пришел в общежитие утром.

Младший брат моего отца и его семья проживали рядом, на Костельной улице. Я решил посетить их и встретиться с мамой. Ее русский был беден, и она едва могла найти свое здание. Мы жили с ними несколько недель. Позже мой дядя и тетя эвакуировались в Днепропетровск с оперным театром. Я остался с мамой. Мой отец и брат присоединились к нам через несколько дней. Мы все пошли в Ботанический сад [там были железнодорожные билетные кассы] и видели людей со всех уголков Украины, сидящих на скамейках и повсюду. Мы подождали какое-то время, когда прибыл грузовик, и кто-то сказал нам сесть на него, если мы хотим уехать. Мы сели на грузовик – моя мать все еще была слаба, так как она болела в течение некоторого времени – и поехала на железнодорожную станцию, где мы сели на поезд, на открытую платформу, и поезд ушел.

Нас бомбили много раз и мы сошли с поезда, когда он остановился. Мы добрались до Купянска и пытались добраться до Курска. Но людям не разрешалось ехать в Курск, потому что там уже было слишком много эвакуированных людей, поэтому мы снова сели на поезд, чтобы двинуться дальше. Мы вышли в каком-то месте в Сталинградской области. Это была казацкая деревня. Мы помогали местным жителям собирать урожай. Они помогали всем нам. Национальность не имела значения. У нас были общие проблемы, и мы столкнулись с общей опасностью. Нас разместили по домам. Мы спали на полу. Было лето и жарко, поэтому иногда мы также спали снаружи. Мы долго не задерживались в Сталинградской области.

Мой брат отправился в Сталинград. Он хотел закончить второй курс в институте. Оттуда он был мобилизован на фронт. Мы знали, что нам нужно двигаться дальше на восток. На Орском никелевом заводе в Чкалове (сегодня в Оренбургской области) требовались люди, и мы поехали туда. Вот что произошло на железнодорожной станции в Чкалове: старик спросил меня: “Кто здесь еврей? Скажи мне, дорогой, кто здесь еврей? Я ответил: “Я”. Он сказал: “Этого не может быть. Говорят, у евреев есть рога”. Люди в этих областях никогда не видели евреев перед войной, и были всевозможные невероятные слухи, которые делали их антисемитами.

Мы прибыли в Куйбышев (Самара) на судне. Мы видели, как немцы бомбили суда. Одно судно впереди нас затонуло, но мы достигли Куйбышева, а оттуда отправились в Орск. Я узнал, что там строят кожевенный завод, и я пошел туда работать. Мы изготовляли толстую кожу для специальных сапог для металлургической промышленности, а позже мы начали производство овчины для командного состава.

Мы получили небольшую комнату и оштукатурили ее. Отец сделал печь, чтобы нагреть эту комнату. В Орске континентальный климат – очень холодно зимой и жарко летом. Завод, где я работал, находился примерно в двух километрах от города. Мне приходилось ходить туда, когда жара была невыносимой или когда было очень холодно. В Орске было мало евреев. Некоторые из них были местными жителями, а некоторые из них были эвакуированы из других регионов.

Через какое-то время мой отец пошел работать на мыловаренную фабрику. Нам платили карточками, по которым мы могли получить хлеб. Через некоторое время наша фабрика слилась с мясной фабрикой. Они варили кости в больших чанах, и у нас был этот бульон. Мы посадили картофель вокруг фабрики, чтобы получить дополнительную еду, чтобы выжить.

Когда пришло время Рош-а-Шана и Йом-Киппур, мои родители узнали, что в Орске есть евреи, и у одного из них есть молельный дом у себя дома. Моя мать и отец пошли туда, но я этого не сделал. Мне почему-то не хотелось ехать туда. Из Польши было много еврейских беженцев. Я помню художника из Лодзи и часового мастера с дочерями.

Я слышал о том, что происходило в Киеве и Бердичеве в 1943 году. Я читал статью Эренбурга[27]. Кстати, я был постоянным посетителем городской библиотеки, где я читал “Эйникат” на идиш – газету, которую выдавал в Москве Еврейский антифашистский комитет[28]. Все члены этого комитета были расстреляны советскими властями в 1950 году из-за их правдивого описания геноцида фашистов в отношении евреев и равнодушия властей. Хотя я работал по 12-14 часов, я всегда находил время, чтобы интересоваться еврейской жизнью. В 3 часа ночи 9 мая 1945 года [День Победы][29] мы работали на заводе, когда услышали, что Германия подписала документ о ее безоговорочной капитуляции. Все кричали: “Победа!”. Моя мать плакала. Мой старший брат написал нам, что он был в Бердичеве. В нашем доме жили другие люди. Позднее мне сказали, что в Бердичеве осталось мало евреев.

Я вернулся в Киев в 1945 году после того, как получил направление на работу и приглашение продолжить учебу в аспирантуре. Профессор Котов, наш бывший начальник отдела, стал директором Научно-исследовательского института кожевенной промышленности. Он мне очень нравился и прислал мне просьбу принять предложение о работе в институте, которое дало мне возможность вернуться в Киев.

Мои родители вернулись со мной. У меня была комната в общежитии. Мои родители жили у моего дяди в течение нескольких дней, а затем уехали в Бердичев. Там они не получили теплого приема, им не вернули их квартиру. Отношение к евреям в Бердичеве резко изменилось. Они решили оставить город и переехали в Киев. Мы получили какое-то жилье в подвале здания. Там было темно и сыро, и мы с отцом отремонтировали его, чтобы сделать пригодным для жизни местом. Мои родители жили там много лет. Моя мать умерла в 1952 году. Последние три месяца своей жизни она болела – что-то случилось с ее желудком или чем-то еще. Моя мать и отец ходили в синагогу на Подоле до последних дней и пытались соблюдать еврейские традиции, как бы тяжело это ни было в таких условиях. В 1961 году мой отец получил квартиру в новом районе в Киеве, Отрадном, но он не жил там долго. Он не чувствовал себя уютно, и мы забрали его к себе. Он умер в 1972 году.

Отец всегда говорил мне: “Ты живешь в этом новом трудном мире. Вы были воспитаны как евреи, и вы отправились в обман. Что бы ни случилось в вашей жизни, не изменяйте свою национальность”. И я так делал. Я следовал тому, что он сказал мне. [Примечание редактора: в то время довольно много евреев ассимилировались в обществе, меняя национальность, записанную в их паспорте, или выходили замуж за кого-то другой национальности и т. д.]. Мы слышали, что жены сдавали своих мужей-евреев фашистам. Как-то один офицер – он был евреем – вернулся с фронта и узнал, что все члены его семьи были убиты немцами. Когда он услышал на улице слово “жид” (в русском языке имеет негативную коннотацию и не употребляется, кроме как антисемитами – прим. А.Г.), он выстрелил в говорившего, его судили и расстреляли.

Во время учебы в аспирантуре в Киевском университете легкой промышленности, в 1947 году, я встретил свою будущую жену. Она была студенткой в институте. Ее звали Фира, Есфирь Салимановна Рабинович. Она родилась в уважаемой еврейской семье в 1923 году.

Ее отец Салиман Рабинович родом из большой ассимилированной еврейской семьи. Он приехал в Киев из Риги. Он был крупным специалистом по фарфору и работал на известных фарфоровых фабриках. Он встретил свою жену Розалию Ратманскую в 1911 году. Он умер от пятнистой лихорадки в 1933 году. Моя жена не знала идиш. Ее отец несколько раз брал ее в синагогу, когда она была ребенком. Фира работала в больнице на фронте. Награждена орденом Великой Отечественной войны. Ее бабушка и дедушка были убиты в Бабьем Яру. Имя ее бабушки – Любовь, ее дедушка – Вольф Ратманский.

После того, как Фира и ее мать вернулись в Киев в 1944 году, они некоторое время жили в больнице, а затем получили комнату на Саксаганского – и она заменила их прекрасную квартиру на Пушкинской улице, в которой они жили до войны.

Мы поженились в 1948 году. У нас не было свадьбы, только церемония гражданской регистрации. Фира была очень милой, талантливой, умной и сдержанной еврейкой, именно той женщиной, на которой мои родители хотели бы, чтобы я женился.

Наша дочь Суламифь родилась в 1950 году. Она получила свое имя от сестры моей жены Суламифь, которая умерла от пятнистой лихорадки, когда была еще молода. Наша дочь окончила школу и некоторое время работала массажисткой. Но она долгое время не работает, она очень больна, и я не хочу говорить о ее болезни. [Дочь интервьюируемого имеет психическое заболевание].

Сначала казалось, что в Киеве улучшается еврейская жизнь. Был еврейский театр, но он не остался здесь, потому что здание, в котором он размещался, было разрушено. Театр переехал в Черновцы. Восстановлен отдел еврейской культуры Академии наук. Спивак, выдающийся ученый, был его директором. Я ходил на все открытые собрания, организованные этим отделом. Однажды я поехал туда по делам. У нас был родственник в Бердичеве, Френкель. Он был кантором в синагоге и пел еврейские песни. В этом отделе культуры была музыкальная секция во главе с Береговским. Я привез Френкеля к Береговскому. Я не знаю, чем закончилась их беседа, поскольку мне пришлось уйти. В 1948 году я получил последний номер журнала Der Shtern. Его редактором был еврейский писатель Григорий Полянкер. Я даже хотел пойти в почтовое отделение, чтобы узнать, почему они перестали доставлять его мне. Но кто-то сказал, чтобы я даже не упоминал, что когда-либо получал этот журнал. В то время я слышал, что власти арестовывали всех еврейских писателей. Они также арестовали и Полянкера. Сотрудники департамента культуры также были арестованы. Спивак умер в тюрьме.

В 1953 году умер Сталин. Я был столь наивен, что думал, что Сталин не знал о том, что происходило в стране. Я был очень опечален его смертью.

После того, как окончил аспирантуру, я ждал распределения. Я нашел работу в Институте коммунальной гигиены, и они отправили мне запрос. Но мой институт отказался отпустить меня и предложил мне работу. Менее чем через два месяца меня уволили из-за сокращения персонала. Они уволили сразу почти всех евреев. В другом институте мне также сказали, что вакансий нет. Я писал в Москву, но напрасно. Я понял, что это часть политики антисемитизма, которая была в разгаре в конце 1940-х годов.

Моя жена заканчивала учебу в институте. Она была отличницей, но, конечно, для нее не было хороших вакансий из-за ее типично еврейской фамилии – Рабинович. Ее отправили на резиновый завод. У меня не было работы. Я обращался в разные институты, но безуспешно. Затем я нашел работу на кожевенном заводе. Там у них был научно-исследовательский институт, и я попросился на работу туда, но они сказали мне, что об этом не может быть и речи. Я работал на заводе и стал инженером по рационализации, инженером-химиком, а затем меня повысили до руководителя отдела. Позже я возглавил центральную лабораторию и работал там до 1965 года. С тех пор и до 1996 года я был старшим научным сотрудником и руководителем лаборатории.

В 1962 году я получил небольшую трехкомнатную квартиру на окраине Киева. Мне требовалось около двух часов, чтобы добраться до работы. Затем жена получила работу в институте сверхтвердых материалов, расположенном в нашем районе. Она добилась успехов на новом рабочем месте и создала много новых материалов и инструментов. Она защитила диссертацию. Мы жили хорошо. У нас была интересная работа и много друзей. Мы никогда не праздновали советские праздники, но мы собирались вместе на выходные и проводили вечеринки. Мы отмечали дни рождения и всегда старались отмечать еврейские праздники, хотя моя жена ничего не знала о традициях. Но она научилась готовить еврейскую еду, и мы постились в Йом-Кипур. Однако мы не ходили в синагогу.

Меня всегда интересовала еврейская литература. Между 1948 и 1961 годами на идиш ничего не публиковалось, и я читал книги, которые купил до 1948 года. Книги о восстании в Варшавском гетто[30] или о минском гетто были опубликованы до 1948 года. Идишские авторы также были опубликованы до 1948 года. В 1961 году они начали издавать журнал на идиш “Советиш геймланд” (идиш ‏סאָוועטיש הײמלאַנד‏‎ — “Советская родина” — прим. А.Г.). Конечно, этот журнал публиковал материалы, которые восхваляли Коммунистическую партию. Они не рассказывали истории об антисемитизме.

Я никогда не скрывал свою национальность или мой интерес к еврейской культуре. Я всегда хорошо относился к людям, и они отвечали мне тем же. Ни я, ни члены моей семьи не сталкивались с антисемитизмом в повседневной жизни. Я всегда вел себя так, что люди уважали мою национальность. Если бы я когда-либо слышал какие-либо заявления, связанные с этой темой, я говорил так, что люди старались избегать споров со мной.

За последние 12-13 лет жизнь сильно изменилась. В Киеве есть молодой активный раввин – Ребе Янкель. Он объединил людей, интересующихся еврейской культурой. Была открыта еврейская школа, туда пошел Игорь, сын моего брата Янкеля. Мы все ходим в синагогу. Я хожу по субботам и узнал там о группе людей, именуемой “Yidish gayst oyf Yidish” – “Еврейский дух на идише”. Они дискутировали. Ребе Янкель несколько раз выступал с речами. После того, как я уволился с работы, я начал ходить в синагогу два раза в день – утром и вечером. Я вспомнил все, чему меня учили мои родители. Теперь я придерживаюсь кашруту. Мы также празднуем еврейские праздники. Когда был открыт Соломонов университет (Еврейский университет в Киеве, основанный в 1995 году), я создал для них курс на идиш. Теперь он больше не используется. Я принимал участие во всех конференциях экспертов идиш. К сожалению, все меньше и меньше людей понимают язык восточноевропейских евреев, язык Шолом-Алейхема. Культура, которая дала миру великих художников, музыкантов и ученых, вот-вот исчезнет.

Мои братья живут в Америке. Я тоже должен был переехать туда, но случилось так, что мы не смогли уехать из-за болезни моей жены. Она умерла в 1995 году. У нее были тромбофлебит и лимфостаз, она заразилась от инъекции. Не имеет смысла пытаться что-либо доказывать – она ушла. Трудно говорить об этом.

Невозможно покинуть страну с дочерью, потому что она больна. В Израиле существует совершенно другая культура, и любые попытки восточноевропейских евреев восстановить культуру идиш безуспешны. Я работаю и пишу статьи на идиш и об истории евреев из Бердичева.

Меня очень интересует жизнь в Израиле. К сожалению, у меня не было возможности посетить эту страну. Ситуация вызывает у меня большую озабоченность. Почему они не оставят еврейское государство в покое? Терроризм просто ужасен. Я думаю, что это еще хуже, чем война. По крайней мере, во время войны осознаешь, что ты на войне. Я хочу, чтобы все жили в мире, не боялись и были счастливы.

---

[1] Хасидизм (хасидский): еврейское мистическое движение, основанное в 18 веке, которое отреагировало на талмудическое обучение и утверждало, что присутствие Бога было во всем окружении и что каждый должен служить Богу в каждом своем деле и слове. Движение обеспечивало духовную надежду и возвышало простых людей. Перед Второй мировой войной были большие ветви хасидских движений и школ по всей Восточной Европе, каждая из которых следовала учениям известных ученых и мыслителей. У большинства были свои обычаи, ритуалы и стиль жизни. Сегодня в Нью-Йорке, Лондоне, Израиле и Антверпене существуют значительные сообщества хасидов.

[2] Еврейская черта оседлости: некоторые провинции в Российской империи предназначались для постоянного еврейского проживания, и еврейскому населению разрешалось проживать только в этих районах. Черта была впервые установлена декретом Екатерины II в 1791 году. Законы оседлости действовали до русской революции 1917 года, хотя границы черты оседлости несколько раз изменялись. Черта простиралась от Балтийского моря до Черного моря, и 94% всего еврейского населения России, почти 5 миллионов человек, жили там. Подавляющее большинство евреев проживало в городах и штетлах. Некоторым привилегированным группам евреев, таким как некоторые купцы, выпускники университетов и ремесленники, работающие в определенных отраслях, было предоставлено постоянное проживание за пределами границы черты оседлости.

[3] Гражданская война (1918-1920): Гражданская война между красными (большевиками) и белыми (антибольшевиками), разразившаяся в начале 1918 года, разорила Россию до 1920 года. Белые представляли все оттенки антикоммунистических групп – части российской армии от Первой мировой войны, возглавляемые антибольшевистскими офицерами, антибольшевистскими волонтерами и некоторыми меньшевиками и эсерами. Некоторые из их лидеров выступали за создание военной диктатуры, но немногие были откровенными монархистами. Зверства совершались на протяжении всей гражданской войны обеими сторонами. Гражданская война закончилась победой большевиков, благодаря отсутствию сотрудничества между различными белыми командующими и реорганизации Красной Армии после того, как Троцкий стал военным комиссаром. Однако это победа досталась ценой огромных жертв; к 1920 году Россия была разрушена и опустошена. В 1920 году промышленное производство было сокращено до 14%, а сельское хозяйство до 50% по сравнению с 1913 годом.

[4] Погромы в Украине: в 1920-е годы в Украине было много антисемитских банд. Они убивали евреев и жгли их дома, грабили их дома, насиловали женщин и убивали детей.

[5] Блокада Ленинграда: 8 сентября 1941 года немцы полностью окружили Ленинград и началась его осада. Это продолжалось до 27 января 1944 года. Блокада означала невероятные трудности и лишения для населения города. Сотни тысяч умерли от голода, холода и болезней в течение почти 900 дней блокады.

[6] Голод в Украине: в 1920 году в Украине был преднамеренный голод, в результате которого погибли миллионы людей. Это было организовано, чтобы подавить протестующих крестьян, которые не хотели вступать в колхозы. Был еще один ужасный преднамеренный голод в 1930-1934 годах на Украине. Власти забрали последние продукты питания у крестьян. Люди умирали на улицах, целые деревни стали пустыми. Власти устроили это специально для подавления мятежных крестьян, которые не хотели принимать советскую власть и вступать в колхозы.

[7] Биробиджан: создан в 1928 году, чтобы дать советским евреям новую родину и увеличить населенность края на уязвимых границах советского Дальнего Востока. Район был поднят до статуса автономии в 1934 году. Под влиянием эффективной пропагандистской кампании и голода на востоке Украины, 41 000 советских евреев переехала в этот район в конце 1920-х – начале 1930-х годов. Но к 1938 году 28 000 из них покинули этот суровый регион. Здесь были еврейские школы и синагоги вплоть до 1940-х годов, когда после Второй мировой войны возобновились религиозные репрессии. Советское правительство хотело, чтобы к середине 50-х годов была завершена принудительная депортация всех евреев в Биробиджан. Но в 1953 году Сталин умер, и депортация была отменена. Несмотря на некоторое оставшееся идишское влияние, в том числе идишскуюя газету, – еврейская культурная деятельность в регионе значительно сократилась после сталинской кампаний космополитизма и после еврейской эмиграции в 1970-х годах. Сейчас евреи составляют менее 2% населения региона.

[8] Русская революция 1917 года: революция, в которой царский режим был свергнут в Российской империи и под руководством Ленина был заменен большевистской властью. Было две фазы революции: Февральская революция, которая возникла из-за нехватки продовольствия и топлива во время Первой мировой войны, и во время которой царь отрекся от престола и временное правительство взяло верх. Второй этап состоялся в форме переворота, проведенного Лениным в октябре / ноябре (Октябрьская революция), и закончился захватом власти большевиками.

[9] НЭП: Так называемая “Новая экономическая политика советских властей” была выдвинута Лениным в 1921 году. Это означало, что частный бизнес был разрешен в небольших масштабах, чтобы спасти страну, разрушенную революцией 1917 года и Гражданской войной в России. Они позволили обеспечить приоритетное развитие частного капитала и предпринимательства. НЭП постепенно сворачивалась в 1920-х годах с введением плановой экономики.

[10] Борьба с религией: 1930-е годы были временем антирелигиозной борьбы в СССР. В те годы было небезопасно ходить в синагогу или в церковь. Места отправления культа, статуи святых и т. д. были демонтированы; раввины, православные и римско-католические священники исчезли за стенами КГБ.

[11] Красные: Красная (советская) армия, поддерживающая советскую власть.

[12] Зеленые: члены банды во главе с Атаманом Зеленым (его прозвище означает “зеленый” на русском языке).

[13] Менделе Мойхер Сфорим (1835-1917): еврейский и идишский писатель. Он родился в Беларуси и учился в разных ешивах в Литве. Менделе писал литературную и социальную критику, произведения народной науки на иврите, ивритскую и идишскую фантастику. В своих работах по социальным и литературным проблемам Менделе проявлял живой интерес к образованию и общественной жизни евреев в России. Он был озабочен вопросом о роли еврейской литературы в формировании еврейской общины. Это объясняет, почему он пытался привить знания еврейским массам и помогал людям в получении светского образования в духе Хаскалы (просвещение на иврите). Он сыграл важную роль в создании современного литературного идиша и нового реализма в иврите, и оставил свой след на обеих литературах тематически, а также стилистически.

[14] Коллективизация в СССР: в конце 1920-х – начале 1930-х годов были ликвидированы частные хозяйства, а в СССР в массовом порядке были созданы колхозы. Во время этого процесса были арестованы многие крестьяне. В результате коллективизации количество фермеров и объемы сельскохозяйственного производства значительно сократились, а в Украине, Северном Кавказе, Волге и других регионах в 1932-33 гг. был голод.

[15] Шолом Алейхем (псевдоним Шолома Рабиновича, 1859-1916): идишский писатель и юморист, плодовитый писатель романов, рассказов, фельетонов, критических обзоров и стихотворений на идиш, иврите и русском языке, а также регулярно выпускал на идиш ежедневники и еженедельники. В своих произведениях он описывал жизнь евреев в России, создав галерею ярких персонажей, его творчество – сплав юмора и лиризма, точных психологических и деталей повседневной жизни. Он основал литературный идиш, Yidishe Folksbibliotek (Популярная еврейская библиотека), с которой он хотел поднять презираемую идишскую литературу из своего среднего статуса и в то же время бороться с авторами мусорной литературы, которые тащили идишскую литературу на самый низкий уровень. Это стало поворотным моментом в истории современной литературы на идиш. Шолом Алейхем умер в Нью-Йорке в 1916 году. Его популярность среди говорящей на идиш публики возросла уже после его смерти. Его произведения были переведены на большинство европейских языков, а его пьесы и драматургические произведения были поставлены во многих странах. Драматургическая версия “Тевье молочник” (Tevye the Dairyman) стала международным хитом в качестве мюзикла (Fiddler on the Roof) в 1960-х годах.

[16] Достоевский, Федор (1821-1881): русский писатель, журналист и публицист. Его психологическое проникновение в человеческую душу оказало глубокое влияние на романистику 20-го века. Его романы предвосхитили многие идеи Ницше и Фрейда. В романах Достоевского есть много автобиографических моментов, но, в конечном счете, они затрагивают моральные и философские вопросы. Он представил взаимодействие персонажей с противоположными взглядами или идеями о свободе выбора, социализме, атеизмах, добре и зле, счастье и т. д.

[17] Пушкин, Александр (1799-1837): русский поэт и прозаик, выдающийся деятель русской литературы. Пушкин создал современный поэтический язык России, используя историю России во многих своих произведениях. Его шедевр – “Евгений Онегин”, роман в стихах о взаимно отвергнутой любви. В работе также содержатся остроумные и проницательные описания российского общества того периода. Пушкин умер на дуэли.

[18] Шевченко Т.Г. (1814-1861): украинский народный поэт и живописец. Его стихи – это выражение любви к Украине, сочувствие ее народу и его тяжелой жизни. В своих стихах Шевченко выступал против социального и национального гнета своей страны. Его живопись инициировала реализм в украинском искусстве.

[19] Пятипроцентная квота: в царской России количество евреев в высших учебных заведениях не могло превышать 5% от общего числа студентов.

[20] Комсомол: коммунистическая молодежная политическая организация, созданная в 1918 году. Задача комсомола состояла в распространении идей коммунизма и вовлечении рабочей и крестьянской молодежи в построение Советского Союза. Комсомол также стремился дать коммунистическое воспитание, вовлекая рабочую молодежь в политическую борьбу, дополненную теоретическим образованием. Комсомол был более популярен, чем коммунистическая партия, потому что с целью просвещения сюда могли принять молодых неопытных пролетариев, тогда как члены партии должны были иметь хотя бы минимальный политический уровень знаний.

[21] Подол: Нижняя часть Киева. Его всегда рассматривали как еврейский район Киева. В царской России евреям разрешалось проживать только на Подоле, который был самой бедной частью города. До Второй мировой войны там проживало 90% евреев Киева.

[22] Михоэлс, Соломон (1890-1948) (настоящая фамилия – Вовси): Великий советский актер, продюсер и педагог. Он работал в Московском государственном еврейском театре (и был его художественным руководителем с 1929 года). Создавал философские, яркие и монументальные произведения. Михоэлс был убит по приказу Министерства Государственной Безопасности.

[23] Великая Отечественная война: 22 июня 1941 года в 5 часов утра нацистская Германия напала на Советский Союз без объявления войны. Это было началом так называемой Великой Отечественной войны. В последующие месяцы немецкому блицкригу, известному под названием “Операция Барбаросса”, почти удалось уничтожить Советский Союз. Захваченные врасплох, советские войска во время немецкого наступления в первые недели войны потеряли целые армии и огромное количество снаряжения. К ноябрю 1941 года немецкая армия захватила Украинскую Республику, окружила Ленинград, второй по величине город Советского Союза, и угрожала Москве. Война закончилась для Советского Союза 9 мая 1945 года.

[24] Пакт Молотова-Риббентропа: пакт о ненападении между Германией и Советским Союзом, который стал известен под названием пакт Молотова-Риббентропа. Участвуя в пограничной войне с Японией на Дальнем Востоке и опасаясь немецкого наступления на западе, советское правительство начало секретные переговоры о заключении пакта о ненападении с Германией в 1939 году. В августе 1939 года правительство неожиданно объявило о заключении советско-германского соглашение о дружбе и ненападении. Пакт содержал секретный протокол, предусматривающий раздел Польши и разделение советской и германской сфер влияния в Восточной Европе.

[25] Бабий Яр: Бабий Яр – место первого массового расстрела евреев, которое было открыто проведено фашистами. 29 и 30 сентября 1941 года 33 771 евреев были расстреляны там специальным подразделением СС и украинской полицией. Во время нацистской оккупации Киева в период с 1941 по 1943 год в Бабьем Яру погибло более 100 000 человек, большинство из которых были евреями. Немцы тщетно пытались замести следы братской могилы в августе 1943 года, а советская общественность узнала о массовых убийствах после окончания Второй мировой войны.

[26] Направление в СССР: выпускники высших учебных заведений должны были обязательно отработать два года по направлению, выданному учреждением, которое они окончили. После окончания этого срока молодым людям разрешалось работать по своему усмотрению в любом другом городе или организации.

[27] Эренбург, Илья Григорьевич (1891-1967): Известный русский еврейский писатель, поэт и журналист, который провел свои первые годы во Франции. Его первый важный роман “Необычайные приключения Хулио Хуренито” (1922) – сатира на современную европейскую цивилизацию. Среди других его произведений повесть “Оттепель” (1955), которая дала название периоду ослабления цензуры после смерти Сталина.

[28] Еврейский антифашистский комитет (JAC): сформированная в апреле 1942 года в Куйбышеве, организация должна была служить интересам советской внешней политики и советской армии посредством пропаганды средствами массовой информации, а также через личные контакты с евреями за рубежом, особенно в Великобритании и Соединенных Штатах. Председателем ОКК был Соломон Михоэлс, известный актер и режиссер Московского государственного театра. Через год после своего создания JAC был переведен в Москву и стал одним из самых важных центров еврейской культуры и литературы на идиш. JAC транслировал просоветскую пропаганду на зарубежную аудиторию несколько раз в неделю, рассказывая об отсутствии антисемитизма и о значительных антинацистских усилиях советских военных. В 1948 году Михоэлс был убит секретными агентами Сталина, и в рамках недавно начатой официальной антисемитской кампании JAC был распущен в ноябре, большинство его членов были арестованы.

[29] День Победы в России (9 мая): Национальный праздник в честь поражения нацистской Германии и окончания Второй мировой войны и в память о погибших на войне.

[30] Восстание в Варшавском гетто (или апрельское восстание): 19 апреля 1943 года немцы предприняли свою третью депортационную кампанию для перевозки последних жителей гетто, примерно 60 000 человек, в трудовые лагеря. В гетто во главе с Еврейской боевой организацией и Еврейским военным союзом вспыхнуло вооруженное сопротивление – всего несколько сотен вооруженных бойцов. Немцы атаковали силами 2000 человек, танков и артиллерии. Восставшие были атакованы в течение первых нескольких дней, а затем осуществили свои вылазки из бункеров и руин, поддерживаемые гражданским населением гетто, которые способствовали пассивному сопротивлению. 15 мая 1943 года немцы уничтожили варшавское гетто. Около 13 000 евреев погибли во время восстания, а около 50 000 человек были депортированы в лагерь смерти Треблинка. Около 100 бойцам сопротивления удалось убежать из гетто через канализацию.