А в парке музыка играла…

1

Вечерело. Валентин Ганоль, стройный спортсмен-разрядник, и Саша Полонский, не имеющий высшего музыкального образования, но прирожденный профессор карточной игры, которому проигрывали многие знаменитые шулера Советского Союза, собирались покинуть пляж.

Со стороны городского парка ветер донес мелодию.

– Ты слышишь, Валик?! Что-то Каляда фальшивит ноту “ля”, – с видом музыкального знатока заметил Полонский. – Правду говорила моя мама Соня, что когда он родился, то все евреи-музыканты плакали и рыдали.

– Они так переживали за него?! – уточнил Валик.

– Нет! Наоборот! Они уже тогда знали: когда подрастет этот композитор, этот певец, то лишит их заработка. Так оно и случилось. Все свадьбы стали его, – заметил Полонский.

– Не Каляда, а Коляда, – поправил Ганоль, потер затекшие от длительной игры в карты ноги и предложил:

– А не сходить ли нам сегодня в парк и послушать музончик? Все равно фарт от меня отвернулся! Не везет что-то!

– Повезет в любви! – улыбаясь, заверил Полонский и, похлопав Ганоля по плечу, стал пересчитывать свой выигрыш.

Ганолю в любви везло. Он нравился многим девчонкам города, но не обращал внимания ни на одну из них. Но кто-кто, а Полонский от рождения был неплохим психологом и знал, что в душе Ганоля заложена искра любви к Ленке Полдышевой. “Полончика не обманешь,– подумал он.– Вот почему ты предлагаешь сходить в парк. Значит, там будет Ленка”. И на всякий случай решил перепроверить Ганоля.

– А может, в кино сходим, говорят, неплохой фильм идет. А? – как-то лениво предложил Полонский.

– Какой фильм? О каком кино ты говоришь? Сегодня последний вечер в парке играет Олесь Коляда. В городе поговаривают, что его забирают в ансамбль “Сябры”, – ответил Ганоль и добавил: – Все его поклонницы там будут.

“Уловка не удалась, – подумал Полонский. – Надо идти”.

В городском парке играла музыка. За высоким забором на танцевальной площадке, именуемой в народе “клеткой”, кружилась в танце молодежь. Олесь Коляда, худой, высокий, с буйной черной шевелюрой, стоял на сцене. Закрыв глаза и слегка качаясь в такт музыке, он выводил на сопилке, блестящей от осветителей, мелодию. Мелодия была медленной. тоскливой, рвущей душу и сердце.

На какую-то долю секунды Олесь открыл глаза, продул мундштук сопилки и, вдохнув, как нам казалось, Божьего воздуха, снова вступил в игру. Но сопилка уже не играла. Она рыдала. Рыдала и всхлипывала, как маленький ребенок за сломанной игрушкой. Но как-то плавно, незаметно рыдание перешло в плач. Это уже заплакали клавишные инструменты. Казалось, что сопилка и клавишные соревнуются: кто нежнее заплачет или зарыдает.

Мелодия была настолько печальной, что дед Иван – охранник швейной фабрики, спешивший вместе со своей супругой на вечернюю молитву в Никольскую церковь, остановились возле универмага и, повернувшись в сторону парка, три раза перекрестились.

– Д-а-а! Красиво играет молодежь, – заметила супруга деда Ивана и додала: – Очень красиво!

– Когда-то и мы были молоды и красивы, теперь – только красивы, – с тоской в глазах ответил дед Иван и снова перекрестился.

Да, бердичевляне любили и ценили музыку. Поэтому и спешили вечерами в городской парк. Они хорошо знали, что “искусство принадлежит народу” и только – народу. Вот и старались получить его сполна, тем более, что за это не надо было платить ни копейки. Кто-кто, а бердичевляне любят “шару”.

2

Ленку Полдышеву на танцплощадке Ганоль заметил сразу. Белое, плотно облегающее фигуру платье, делало Ленку еще стройнее и выше. Особенно это подчеркивали ее ноги. Казалось, что они начинаются у нее от ушей. Не заметить ее в толпе просто невозможно.

“Что делать? Что делать? – мысли одна за другой проносились в голове Ганоля. – Подойти сейчас или подождать? Подойду! Нет! Подойду! Нет! Подожду” – твердо решил он.

Видя нерешительность друга, Полонский не выдержал:

– Как говорит моя мама Соня, куй железо, пока горячо. Или ты с ней знакомишься сейчас, или никогда! Ты обрати внимание на Коляду. Его томный взгляд направлен на Ленку, а он своего добьется. Ведь такие худые, как Коляда, нравятся девчонкам. Будущие жены считают: если худой, значит мало ест. А это уже экономия в их семейном бюджете.

– Так что думай! – обратился он к Ганолю.

Если бы Полонский не вспомнил свою маму, то, может быть, Ганоль продолжал сомневаться: подходить или не подходить? Но раз сказала тетя Соня, эта умная и красивая женщина, которая умела сделать с одного рубля два, а после этого, искупавшись в ванной, поймать там еще парочку карасей на поджарку… А этот музыкант, этот красавец Коляда, что он себе позволяет? Выбора у Ганоля не было. И он медленно, застенчиво направился к Полдышевой.

Ганоль и не подозревал, что и Ленка думает о нем. Но сделать первый шаг навстречу она тоже не решалась. Как это? Девчонке первой броситься парню на шею? Нет! Этому не бывать! К тому же, что подумает ее бабушка – умная, интеллигентная, седоволосая женщина строгих правил. Вот только вчера, когда Ленка учила заданный урок истории, бабушка спросила: “Где умер Наполеон?” Внучка машинально ответила: “На Святой Елене”. На что бабушка мудро заметила:

– Боже мой! И чему же вас учат в школе?

“… Нет! Первой она к нему не подойдет! Ни-ко-гда!” – прервала свои воспоминания о бабушке девушка.

И пока в ее прелестной, красивой головке, словно сквозняком, проносились мысли, перед Ленкой возникла атлетическая фигура Ганоля:

– Здравствуй, Лена! Ты веришь в любовь с первого взгляда?

– Нет, а что?

– Тогда взгляни на меня еще разочек.

Полдышева рассмеялась. Смеялась она долго, заразительно. Так смеялась, что ее примеру последовал Ганоль.

“Дело будет шито-крыто, карты правду говорят, – потирая руки, подумал Полонский, провожая парочку взглядом. – Все! “Стыковка” состоялась, а это немаловажно в любви”.

3

– Ты чё, братан, задумался? – спросил подошедший Боря Мирензон, по прозвищу Херсон. – Наверное, Валентину в карты продул?

– В карты я выиграл, а вот друг влюбился в красивую и умную девчонку. Ты только посмотри, как они идут! Весь парк на них смотрит, – ответил Полонский.

– Да я в натуре на этих шляек смотреть не могу. все они б…

– Слушай, Борис! Почему у тебя через каждое слово мат?

– Ты чё, братан?! Чаще у меня никак не получается. А если этот спортсмен, этот красавец хочет в натуре жениться на умной, красивой и богатой, передай ему мой совет: пусть женится три раза, тогда точно не прогадает! А вообще есть повод “замочить” их знакомство. Идем и по грамм сто накатим.

– Нет, водку пить не буду, а вот пиво – с удовольствием.

– О-о! Когда-то я его запросто ведро выпивал, а теперь вот только полведра могу…

– Что, здоровье не позволяет?

– Нет, поправился, поглаживая себя по щекам, – гордо ответил Херсон. – Голову дальше середины ведра не просуну. Да и почки последнее время что-то болят!

– А ты одеколон пьешь? – шутя спросил Полонский, уловив запах “Шипра”.

– Пью, но не помогает!

Возле торгового ларька собралась очередь. Херсон, не желая стоять в ней, ловко орудуя локтями, стал пробираться к окошку.

– Гражданин, станьте в очередь, – вежливо обратилась к нему накрашенная блондинка.

– Слышь, коза! Ты мне лучше свою фотографию подари, прежде чем делать замечание старшим! – повернувшись к ней, сказал Херсон.

– Зачем? – робко спросила блондинка.

– Поставлю дома возле своей комнаты, чтобы сестры боялись туда заходить за конфетами.

– Нам два пива, – протянув продавцу десять рублей, сказал Херсон.

Тот высунул в окошко руку со сдачей.

– Ты чё, братан?! Когда это я в натуре у тебя сдачу брал?! – возмутился Херсон.

– Так сегодня, извини, пива нет, – ответил ему продавец.

– Ты только подумай, Полончик, за кого меня этот жлоб с деревянной мордой принял? Как тебе это нравится? А?

4

А музыка тем временем продолжала звучать в парке. Поклонницы Олеся с цветами в руках стояли возле сцены танцевальной площадки, чтобы через минуту-другую вручить их Коляде.

– Что делается?! Что творится?! – хватался на эстраде за голову аккордеонист Дусик Пасечник.

– Ты только посмотри, что вытворяет этот Коляда, этот композитор? – обратился он к руководителю оркестра Косте Пупко. – Это же настоящий маэстро!

– А ему часом в “Сябры” продюсер не нужен? – осторожно спросил у Кости трубач Анатолий Сандал. – А то я изобрел новый способ разбогатеть!

– Знаю. Но у меня ты уже занимал деньги, – ответил Костя и добавил:

– Ты лучше дуй в свою трубу! Изобретатель! Сегодня заканчиваем на час раньше, Олесь стол накрывает в “Украине”. Прощальный ужин называется.

Коляда, счастливый и уставший, не на шутку разошелся и выдавал на-гора все новые и новые произведения. Это был настоящий аншлаг! Его голос, усиленный микрофоном, долетел до улицы Пушкинской. Услыхав голос сына, мама Витя обратилась к своему мужу:

– Володя! Я же просила вчера на дне рождения не пить больше! А то сейчас сходили бы в парк послушать, как играет и поет Олесь.

– А я больше и не пил! Я выпил столько же, – ответил дядя Володя. – Ну, давай свежую рубашку, сходим и послушаем нашего сорванца!

Поклонники любили Коляду за его голос, естественность, умение вести себя на сцене. Но когда его спрашивали, мол, откуда все это, Олесь и сам удивлялся.

– Наверное, от Бога, мамы и земли, – отвечал он.

А может, от желания приносить радость людям? Ведь родители учили его нести только радость и добро. А может, какая-то энергия исходила от его слушателей, подпитывала, заряжала его силой, и поэтому он так играл и пел. Не знаю. Знаю только то, что когда брал в руки микрофон, Олесь менялся и становился совсем другим. На поклонников он действовал, как Кашпировский на своих сеансах.

Уставший, выжатый, как лимон, но счастливый, Олесь закончил свое прощальное выступление.

– Все! Бекицер! – показал на часы барабанщик Сима Финк и, обратившись к саксофонисту Алику Двухлаточке, сказал:

– Ты с Колядой уходишь через отверстие в заборе, чтобы поклонники не увязались. А мы прячем инструменты, забираем цветы и идем следом. Встречаемся в “Украине”.

Минут через пятнадцать, запыхавшийся от быстрой ходьбы, с урчащими голодными желудками, вокально-инструментальный ансамбль в полном составе ввалился в ресторан. За столиком Коляда увидел Ганоля в окружении Полонского и Херсона, отмечавших состоявшиеся первое свидание с Леной.

– Привет! А где таинственная незнакомка, с которой ты танцевал? – спросил Коляда у Ганоля.

– Протри глаза и посмотри на часы. Детское время давно закончилось, – ответил вместо Ганоля Полонский.

– Тогда пересаживайтесь за наш стол и вместе поужинаем, – предложил Коляда.

– Вот ты рассуди нас, – обратился Херсон к Олесю. – Я доказываю Полонскому, что искать спутницу жизни с помощью друзей – это аморально и безнравственно!

– А ты с Раей как познакомился?

– Нормально… Я ее в карты на пляже выиграл. Век свободы мне не видать! – поклялся Херсон. – Рая за меня даже драку устроила с Нинкой!

– Да ну? Не верю?

– В натуре! Падлой буду! Райка кричала: “Забирай его себе!”, а Нинка: “А на черта он мне нужен!” Если не веришь, спроси у Шинди!

– Так, лабухи, кончай базар! Отведаем, что послал нам Бог, тьфу ты черт, Коляда! – на правах руководителя оркестра сказал Костя Пупко, потирая руки, и предложил: – Давайте выпьем за будущего короля музыки Украины и Белорусcии!

В тот вечер пили все и все. Все, что горит. Да и как было не пить. Ганоль влюбился, Полонский переубедил Херсона. что не все девушки шляйки. А главное, что их друг Коляда будет работать в “Сябрах”.

– Ты, братан, не дрейф! – успокаивал Коляду Херсон. – Если что не так или кто обидит, звони! Бердичевлян в обиду не дам, а мое слово твердое, как эта отбивная, которую жую уже минут пять. Так что пацан сказал – пацан сделает! Понял?! И он похлопал Олеся по плечу.

Заметив проходящую рядом официантку Генефу Зайцеву, он прервал разговор и обратился к ней:

– Геня! Что-то мясо твердое попалось, его невозможно ни укусить, ни жевать! Позови директора или администратора!

– Борис, они тебе не помогут, – заверила Зайцева. – У них вставные зубы.

Генефу любили все. Директор ресторана Джулик даже доверял беспартийной официантке обслуживать банкеты городских и районных партконференций. Стройная, красивая, владеющая бердичевско-еврейским юмором, она была визиткой ресторана.

– Геня! Это разве суп, сегодня это же какая-то вода, его страшно кушать!.

– Что вы ни говорите?! Во-первых, не какая-то, а кипяченная, а во-вторых, закажите сто грамм коньяка, он притупит чувство страха, – ответила с улыбкой официантка.

На Геню никто не обижался, ее любили.

…Прошли годы. Ленка Полдышева уехала на учебу в Москву, со временем стала известной фотомоделью. Валик Ганоль после окончания института стал учителем физвоспитания. Борю Херсона увезли на “воронке” в далекий “солнечный” Магадан. Саша Полонский имеет свое “дело” в Израиле. Олесь Коляда, объездив с ансамблем “Сябры” весь бывший СССР, понял, что лучше его родного города нет в мире. И он вернулся в Бердичев, чтобы дарить его жителям свои прекрасные музыку и песни.